Модель неуклонной деградации, запустения и снижения социальной активности присуща многим населенным пунктам Узбекистана. И, если правительство не найдет способ преодоления их стагнации и депрессии, то в каком-то будущем мы рискуем получить сверхурбанизированный и перенаселенный Ташкент, окруженный социально неблагополучными и криминальными гетто.

---

Я благодарен читателям за внимание к предыдущему материалу о Янгиабаде. Тем, кто не читал публикацию или не смотрел видеосюжет, напомню, что речь идет о бывшем шахтёрском городке в Ташкентской области близ Ангрена. С конца 40-х годов здесь добывали уран. Главной рабочей силой на рудниках стали представители так называемой трудовой армии из числа этнических немцев, сосланных или перемещенных сюда с Поволжья и других частей СССР. Поначалу они жили в бараках при шахтах, параллельно строились и обустраивались. Так в Узбекистане появился городок с уникальной для Узбекистана европейской архитектурой.

В конце 70-х шахты истощились и были затоплены. После распада Советского Союза немцы и другие специалисты нетитульной национальности разъехались. Население Янгиабада, некогда достигавшее почти 12 тысяч человек, к 2009 году сократилось до 400 пенсионеров.

Янгиабад превратился в город-призрак, покинутый людьми и замерший во времени. С недавних пор число его жителей стало увеличиваться за счет переселенцев с других регионов Узбекистана, прежде всего из Приаралья – зоны экологического бедствия.

Благодаря своей истории и архитектуре, своему расположению на живописном склоне Чаткальского хребта в месте слияния двух горных речек, Янгиабад привлекает туристов из Ташкента. К тому же, город облюбовала отечественная Федерация бокса, которая обустроила здесь свою тренировочную базу.

Таким образом, Янгиабад имеет все шансы избавиться от этого таинственного ореола города-призрака. Главное, чтобы, как справедливо заметила читательница: «Вот бы сохранили его уникальность, подремонтировали и сделали туристическим, не меняя облика. Хватит ли для этого мудрости-посмотрим!». Жаль, если этот городок растворится в безликой серой массе многих других городов, изуродованных дешевыми и безвкусными алюминиево-пластиковым фасадами.

Тогда же в комментариях кто-то вспомнил о другом бывшем шахтерском городке – Красногорске, который после распада Союза постигла такая же участь города-призрака.

Итак, что там с Красногорском?

Посёлок Красногорск возник примерно в одно и тоже время с Янгиабадом, благодаря тем же урановым месторождениям. И хотя он, как и Янгиабад, административно подчиняется городу Ангрену, расположен гораздо ближе к Ташкенту и ниже относительно уровня моря. Расстояние от ташкентского поста «Рохат» — чуть больше 35 километров.

С 1953 года это был закрытый шахтерский городок с прямым московским обеспечением. В 1979 году, после того, как урановые рудники исчерпались, режим секретности вокруг населенного пункта смягчился. И сюда потянулись ташкентцы и жители соседних регионов за дефицитными продуктами питания, бытовыми предметами и одеждой. За Красногорском тогда закрепилось название «островка победившего коммунизма».

В бывших урановых шахтах продолжали добывать сопровождающий элемент – флюорит и другие минералы. Сейчас бывшее Рудоуправление №2 входит в состав Навоийского горно-металлургического комбината и ограничивается промышленной добычей облицовочного камня габбро.

С работой здесь напряженка. Женщины работают в трёх швейных цехах-фабриках, а мужчины остались не у дел, если не считать таксистов на пятаке у новой автостанции и рабочих на стройке большого объекта рядом со школой № 46 на пересечении улиц Театральная и Ойбека.

В 2004 году корреспондент Ферганы Андрей Кудряшов рассказывал о подпольных каменотёсах, занимавшихся вырубкой красного облицовочного камня на продажу. Как с этим обстоит дело сейчас, не знаю.

Тем не менее, в отличие от Янгиабада, Красногорск не назовешь городом-призраком. В сравнении с 90-ми годами, население сильно изменилось внешне, но количественно даже выросло. Сегодня оно превышает 13 тысяч человек.

На пустынной площади перед Домом культуры «Чаткал» обращаюсь к двум светловолосым парням старшего школьного возраста, скучающим на скамейке:

— Ребята, что здесь у вас есть интересного? Что можно посмотреть?

Молодежь смотрит друг на друга и пожимает плечами:

— Нечего смотреть.

— А тут за Домом Культуры парк что ли? Что там? Качели-карусели?

— Нет. Просто деревья. Там что-то начали строить, но что будет и когда, не знаем.

— А где у вас тут центр?

— Вот здесь вроде центр.

— А где базар, хокимият, ну типа главной улицы? Какие-нибудь памятники есть?

— Памятник возле базарчика есть, — один из парней пытается объяснить направление.

— А что за памятник-то? Кому?

Парни вскидывают брови домиком, пытаясь вспомнить, но тщетно.

Уже отошел, попрощавшись, как один из парней окликает: Есть еще вон там на выезде памятник. «В добрый путь» называется.

На дверях Дома культуры выцветший график работы гимнастической секции и балетного кружка.

Над площадью летит приглушенная национальная инструментальная мелодия. Это школа музыки и искусств — большое современное здание, обшитое алюкобоном.

В глубине парка на скамейке внутри огороженной бывшей танцевальной площадки сидят парень с девушкой. На соседней – пенсионер с палкой и баклажкой разливного пива.  

В 2004 году Андрей Кудряшов писал:

Пойти здесь некуда. Ни кинотеатров, ни ресторанов. Базар — пяток человек. Пылятся витрины заброшенных магазинов. Работают несколько коммерческих ларьков.

В 2021 году обстановка ничуть не изменилась.

Найти чем пообедать удалось не сразу. Единственная кафешка со смешанным узбекско-уйгурско-корейским меню спряталась в торце четырёхэтажки, очевидно построенной в 1975 году. Во всяком случае именно эта дата нанесена огромными цифрами на стене дома. Расплатиться карточкой не удастся. Женщина, совмещающая работу на кухне с ведением кассы, даже не удивлена, а как будто оскорблена таким предложением: «У нас здесь никто на карточку не работает, даже этого, как его … ни у кого нет».

На улице вокруг центрального пятака в оранжевых жилетах ходит с десяток работников благоустройства, в основном, мужчины. Чуть глубже в жилые массивы – прошлогодняя листва, обертки, целлофановые пакеты и прочий мусор.

В районе установленного в 2020 году заново бюста герою Советского Союза и национальному герою Италии Федору Полетаеву несколько женщин продают сельхозпродукцию.

На входе в бывший универмаг лепёшечная, рядом с ней закрытая мясная лавка «Три поросенка» с вывеской «Продается» за пыльной витриной.

На первом этаже универмага, некогда ломившегося от дефицитных вещей, сейчас офис автошколы, на втором швейный цех. Из распахнутых от жары окон слышится ритмичный стрекот швейных машинок.

За углом примыкающий к частному дому магазин «Рябушка», видимо специализирующийся на продаже продукции домашнего хозяйства, на стеклянной витрине предупреждение: «Вход только с маской!», но он тоже закрыт. Рядом с ним на столбе другое объявление: «Продается молочная коза и козлята».

• 

• 

В центре пустого стадиона гора песка, возможно здесь планируется ремонт.

Большая стройка кипит на перекрестке у средней школы № 46.

На старой автобусной остановке перед поликлиникой огромная надпись: «Я люблю тебя, мой нежный!».

В отличие от Янгиабада, где, кажется, нижняя точка уже пройдена и видятся какие-то хоть не подвижки, но перспективы, в Красногорске складывается впечатление продолжающейся неуклонной деградации городской инфраструктуры и соцкультбыта.

Главные проблемы красногорцев – отсутствие работы, полный развал коммунального хозяйства и системы центрального отопления, отсутствие газа, перебои в электроснабжении. Холодную включают на 15-20 минут раз в день в 6-7 утра. Самодельные душевые кабинки в палисадниках многоквартирных домов говорят о многом.

Разбитые внутренние дороги, пыль и мусор. Свободно пасущиеся на улицах коровы, овцы и индюки.

В административном плане поселок подчиняется городу Ангрену, расположенному от него в сотне километров. Любые маломальские вопросы с гороно, собесом, нотариатом, оформлением документов, БТИ и другими госорганами местные жители вынуждены решать в отдаленном Ангрене, куда нет никакого транспорта.

«Мы были так близко к Москве, а оказались очень далеки даже от районного центра»,

— признавалась в 2004 году местная активистка Фаина Петровна Шутяева.

В открытом письме хокиму Ташкентской области ветераны Красногорска выдвигали целый пакет важных и выстраданных предложений, которые могли бы облегчить жизнь местных жителей, но с того времени прошло уже 17 лет и понятно, что ни один из подписантов не дождался ответа – письмо актуально и сегодня.

Из письма Совета ветеранов поселка Красногорский хокиму Ташкентской области К.Туляганову: "Мы слушаем радио, смотрим по телевизору "Ахборот" и другие передачи о жизни нашей страны, о новостройках и других достижениях. Много слышим о том, что делается для улучшения жизни, благодаря политике нашего Правительства. Уделяется большое внимание защите материнства и детства, социальной защите населения, образованию и физическому развитию подрастающего поколения. И только наш поселок - без будущего. Вносим в хокимиат Ташкентской области предложение: объединить поселок Красногорский с поселком Намданак, с которым нас разделяет всего 3 км, и поселком Чигирик, который тоже входит в Рудоуправление-2 НГМК. При таком объединении мы можем получить статус города, и тогда все проблемы будут решаться на месте..."

- К Красногорскому можно также присоединить соседние маленькие поселки Шампань, Невич, Навдак, Бошкызылсай Пракентского района, Джамбул, Кызылэмбек, Олга Верхнечирчикского района, Парписай и Багара Ахангаранского района и образовать новый районный центр. - продолжает мысль Фаина Шутяева. - От своих райцентров они так же удалены, а с нами рядом и их жители, например, получают медицинское обслуживание в больнице нашего Рудоуправления. Еще нужно подвести сюда природный газ, что позволит котельным без мазута вырабатывать горячую воду и отопление. Нужно восстановить все 21 скважины для питьевой воды и полива, пока деревья совсем не засохли. А на базе ныне бездействующего учебно-производственного комбината можно создать колледж, ведь малоимущие наши родители не в состоянии отправлять детей на учебу в Ташкент, Ангрен или Ахангаран...

А.Кудряшов - "Умирающие города" Узбекистана, или Красногорские каменоломни

По официальным сообщениям в прессе, в конце июня 2021 года Сенат Узбекистана рассматривал вопрос об изменении административно-территориального деления внутри районов Ташкентской области для устранения таких вот анклавных территорий. В принятом постановлении особо отмечен и Красногорск. Однако, спустя полтора месяца, в августе, в Красногорске ничего не известно о переподчинении Паркентскому району – на вывесках всех учреждений и организаций по-прежнему значится город Ангрен.     

На обратном пути в Ташкент, глядя на красивые пейзажи, подумал, что не могу согласиться с читателем, назвавшим Красногорск таким же городом-призраком, как и Янгиабад. У двух этих появившихся практически в одно время бывших шахтёрских поселков схожая история: уран, шахты, режим, московское обеспечение, истощение месторождения, отток специалистов. Но на этом аналогия заканчивается.

Янгиабад практически вымер, потеряв почти 97% населения. Тем не менее, оставшиеся там 400 пенсионеров смогли поддерживать дух этого места. В городке и подъездах относительная чистота и порядок. По ощущениям, сегодня, благодаря спортсменам, пандемии, приезжим и туристам, Янгиабад получает новое дыхание. Этот процесс называется ревитализация города-призрака, когда отток населения преодолён и количество жителей начинает увеличиваться, создаются новые рабочие места в сфере услуг и туризма, появляются какие-то перспективы.

В Красногорске ситуация развивалась совсем иначе. Сокращение рабочих мест вызвало большой отток специалистов, но их места заняли переселенцы из других регионов. Население не только не уменьшилось, но и показывает рост. Этому способствовал хороший уровень коммунального обеспечения и близость к Ташкенту. Но оказалась утрачена прежняя атмосфера. В силу каких-то причин городское коммунальное хозяйство пришло в упадок. Котельные закрылись, центральное отопление осталось лишь в памяти старожилов. Газа нет, электричество часто отключается. Водоснабжения в многоквартирных домах практически нет.

Коммунальщики винят жителей, накопивших большие задолженности. Жители отказываются оплачивать отсутствующие услуги. Замкнутый круг. Ситуация ухудшается из года в год. Инфраструктура ветшает.

В итоге Красногорск не стал, как Янгиабад городом-призраком, а превратился в депрессивное, социально неблагополучное место. Его не нужно реанимировать, вдыхать в него жизнь. Ему нужны рабочие места и перспективы. Всё это невозможно без его административного переподчинения. Хокимият, который должен стимулировать предпринимательскую активность, находить точки роста и создавать благоприятные условия для них, сидит в сотне километров, и сам не имеет ни заинтересованности, ни стимулов. Ну и, конечно, местные жители должны проявлять больше активной заинтересованности в восстановлении городской среды, перспективах и благополучии места своего проживания.

Что ж будем наблюдать за Красногорском дальше. Мне кажется эта модель неуклонной деградации, запустения и снижения социальной активности присуща многим населенным пунктам Узбекистана. И, если правительство не найдет способ преодоления их стагнации и депрессии, то в каком-то будущем мы рискуем получить сверхурбанизированный и перенаселенный Ташкент, окруженный социально неблагополучными и криминальными гетто.