Сўхга саёҳат: очилган йўл қувончлари, «тиззаси чопилган»лар қишлоғи, боғ сайридан маҳрум болалар, машҳури жаҳон Чашма булоғи ҳақида, Чарос Низомиддинова / daryo.uz (перевод с узбекского языка).
Для человека, никогда не бывавшего в Сохе и не имеющего представления об этой местности, новость о возобновлении с 1 апреля 2021 года движения по дороге Риштан-Сох совершенно обыденная, ничем не выбивающаяся из повседневного информационного потока. Однако для сохцев — это долгожданный праздник. Потому что расстояние между Сохом и Риштаном всего девятнадцать километров. И там, и там говорят на одном (таджикском) языке, их обычаи и традиции схожи как две капли воды. Сох и Риштан — не могут друг без друга.
Сох - район в Ферганской области Узбекистана, полностью окружённый территорией Кыргызстана (для Узбекистана он считается эксклавом, для Кыргызстана — анклавом). Площадь - 352 км². Состоит из 19 населённых пунктов. Население - 74,1 тыс. чел. Национальный состав: таджики - 99,2%, киргизы - 0,7%, узбеки и другие - 0,1%.
Между тем посещение «большой земли» для населения, обделенного вниманием эксклава, обходилось слишком обременительно. Вызванный любым пустяком выезд в ближайший райцентр или Фергану занимал весь божий день, из которого минимум 5-6 часов люди бестолково стояли на погранпостах, поджариваясь под прямыми лучами палящего солнца или впитывая до костей влагу от осадков в другие сезоны, молча снося капризы служивых и выбиваясь из бюджета запланированных дорожных расходов.
Поэтому, как только открылась прямая дорога, я под предлогом служебной командировки решила «прогуляться» до Соха. Но поездка оказалась совсем иной, нежели я себе представляла,
— признается журналистка.
Без «красного паспорта» нельзя!
Меня заранее предупредили о том, что для поездки в узбекский Сох потребуется заграничный паспорт. Больше десяти дней заняло его оформление в Чиланзарском районном отделе миграции и оформления гражданства. После этого я отправилась в Риштан. Там пришлось сдать тест на коронавирус. Сдать-то не трудно, только конкретной информации нет: один говорит, что нужно сдавать в Фергане, другой — что и в районе можно. Для страховки я обратилась в областную СЭС и с их справкой, которая действует всего 72 часа, направилась на пограничный пункт пропуска «Риштан».
Людей мало, выезжающие-возвращающиеся проходят по порядку, не спеша. Меня спросили о цели выезда. Тщательно проверили сумку и документы. Камера в окошке инспектора сфотографировала меня и я, пройдя нейтральную зону, оказалась на территории Кыргызстана. Там процедура повторилась снова и в паспорте появился новый штамп. Теперь, находясь на территории соседнего государства, я стала ждать автомашину.
На построенной кое-как остановке я перекинулась приветственными словами с жительницей Риштана: «Я выдала дочь в Баткенскую область. Она родила, и я еду на смотрины внука, везу бешик (прим. — национальную колыбель). Раньше через Вуадиль приходилось ездить, уходило 5-6 часов. Теперь же нужно просто пройти через пост и через 15 минут я уже дома у дочери».
Насколько одна открытая дорога может влиять на жизнь, быт и будущее многих…
Поля, окруженные тутовником
Наконец через пост проехала наша машина. То ли по причине карантина, то ли из-за только недавнего открытия дороги, но легковые авто проверяются очень тщательно. Каждому пассажиру через пост разрешается провозить лишь минимальное количество груза. То, что чуть потяжелее или пообъемнее, можно провезти только по старой дороге через Вуадиль.
Попрощавшись с женщиной, везущей новорожденному внуку колыбель, я двинулась в путь. Отовсюду ощущался теплый воздух весны. В отличие от узбекской части Ферганской долины, плотность заселения этих районов Кыргызстана невысокая. Земли много, людей мало. Между ближайшими соседями расстояние в 10-15 минут! Видать у местных жителей стало своего рода традицией строить дома из жженного кирпича и покрывать их кровлей из блестящей жести, так чтобы не выделяться друг от друга, думала я, глядя на однотипные дома за окном.
Моё внимание также привлек придорожный пейзаж. В нашем детстве хлопковые и пшеничные поля окаймляли тутовые деревья, в тени которых дехкане отдыхали, когда солнце поднималось в зенит, а также восстанавливали силы для послеобеденной работы. Уж не знаю с чем это связано, но сейчас, проезжая по дорогам долины, я не вижу поля, окруженные тутовником. Как будто утрачено какие-то детское воспоминание. Здесь же очень много тутовых деревьев. Все ровные, красиво обрезанные. Выстроились как часовые поля.
Многие киргизские дехкане раскладывают на асфальте неочищенный рис и таким образом сушат его под солнцем. В нашем районе рис, в основном, сушат в больших специальных устройствах. Здешние дехкане перед тем, как на мельницах превратить полученный урожай в очищенный рис, сначала хорошенько его высушивают прямо на дороге.
По дороге расспрашиваю попутчиков, как они оценивают открытие дороги, стало ли легче или как были трудности, так и остались:
– Нет, значительно лучше стало. Вот вы не ездили через Вуадиль и поэтому не представляете! Мы сейчас радуемся как конь, натёртая седлом рана которого наконец увидела день, – сказала пожилая женбщина, сидевшая слева.
– Эх-хе, вы у меня спросите, — включилась в разговор женщина из кишлака Тул. В возрасте за тридцать мне вздумалось повысить своё образование до высшего. Сейчас учусь на гинеколога. Пока съездишь в Андижан и обратно материнское молоко к горлу подступало, один день даже решила махнуть рукой и бросить учёбу. Никто лучше нас не понимает, что означает поговорка «Дорожные муки всё равно, что муки ада». Через наш пост проходим быстро, через соседский часами сидели хоть снег, хоть дождь. Раньше домой с учебы я не приезжала месяцами. Сердце ныло. Тосковала, скучая по детям. Теперь вот за последние десять дней уже два раза наведалась домой.
Пока съездишь в Андижан и обратно материнское молоко к горлу подступало. Никто лучше нас не понимает, что означает поговорка «Дорожные муки всё равно, что муки ада».
«Нашему кишлаку нужен гинеколог»
Через 40-45 минут в пути мы доехали до кыргызского поста «Этикчи». Вышли из машины, передали документы и стали в очередь за пограничным штампом в паспорт. Снова вопросы о целях пересечения границы, куда и зачем едем. Потом снова в дорогу.
Если ехать со стороны Риштана, то кишлак Тул — это словно ворота в Сох. Меж бурых, огненных и словно подпоясанных лентой гор кишлак, напоминающий тюбетейку, смотрелся удивительно. По мере спуска в долину маленькие домики увеличивались в размере и поселок обнажал всю свою стать.
– Вы сказали, что учитесь на врача. Не сложно ли совмещать с детьми? – мне снова захотелось поговорить с попутчицей.
– Если не выучусь, то у женщин в нашем кишлаке не будет гинеколога. Сейчас в кишлаке есть только один женский врач, но она не сегодня-завтра собирается выйти на пенсию. Тогда придётся ездить в Фергану или куда-то в райцентры, но не у всех есть такая возможность. Сейчас немного помучаюсь, зато потом смогу помогать односельчанкам!
– Почему мало специалистов? С области не командируют?
– С одной стороны, специалистов, желающих работать в Сохе из других мест, нет. С другой, мало, кто из родителей отправляет своих дочек или невесток на учебу в этой сфере. У нас не относятся серьезно к тому, чтобы готовить детей к поступлению в вуз, нанимать репетиторов. Да и оплачивать студенческий контракт не все могут. Я сама до этих пор не имела возможность учиться, так как занималась детьми и хозяйством. В этом году смогла поступать только благодаря государственному гранту и квоте, выделенной для жительниц Соха.
В это время мой взгляд упал на речку, протекающую у подножия поселка, и я удивилась прозрачности воды в ней, прибрежные камешки такие же чистые, переливались как жемчужины. Даже в Шахимардане не так. У инспектора, проверявшего документы специально поинтересовалась, как называется река. Он уклонился: «Не знаю!». Солдат у длинного шлагбаума поспешно вставил: «Река Сох».
Сами сохцы между собой называют кишлак Тул — «Тил» (*язык в переводе с узбекского). На мой вопрос почему, толком никто ответить не смог. Может просто удобнее выговаривать, а может есть какая-то история у этой этимологии, не знаю. В Туле высадили женщину, обучающуюся на врача. Очень я порадовалась за квоту и грант, благодаря которым мать, одна воспитывающая детей, смогла поступить на учебу. Худшее на свете — это, когда нет ценности каждого человека. Я прочувствовала это из рассказов моих попутчиков.
Худшее на свете — это, когда нет ценности каждого человека. Я прочувствовала это из рассказов моих попутчиков.
Лингбурд — кишлак «отрубленных коленей» (?)
Оставив Тул позади, мы продолжили путь в центр эксклава. Между прочим, с самого въезда в Сох чистый воздух и неповторимая природа ввели меня в состояние эйфории. Мои лёгкие, наполненные городским душным воздухом вперемешку со смогом, давно так не наслаждались, впитывая кислород. Как бывает при подъеме в горах, у меня заложило оба уха и минут 5-10 не очень хорошо разбирала голоса. Водитель, сразу заметивший мой акцент, непохожий на сохский таджикский, стал объяснять некоторые вещи за окном авто:
– Вон тот кишлак у подножья горы — наш. Лингбурд называется.
– Лингбурд? Какое интересное название…
– Да, в древности наши дедушки-бабушки пугали забредших в село чужаков тем, что отрубят им ноги от колена. Говорят, что одному-двоим даже отрубили. Вероятно поэтому кишлак прозвали Лингбурд (*с таджикского, отрубленное колено). На той стороне горы киргизы, на этой — мы, так и живём бок о бок или лицом к лицу.
– Наверное и породнились уже?
– Нет-э. Может в других кишлаках, но в нашем я не слышал, чтобы кто-то породнился.
Под рассказы об интересной истории Лингбурда и периодических стычках с киргизами я сфотографировала с возвышенности кишлак Гумбара. Гумбара – значит, другая сторона. Нам было не по пути и потому в этот кишлак мы не заехали.
Мои лёгкие, наполненные городским душным воздухом вперемешку со смогом, давно так не наслаждались, впитывая кислород.
Дети, не знающие что такое «Пойти в парк»
Наконец, мы добрались до центра. Смотрю вокруг — с четырех сторон горы. На некоторых вершинах еще не растаял снег, издалека кажется, что как будто мы плаваем в голубовато-зеленоватой луже. При въезде в посёлок на территории махалли «Навобод» идёт заливка фундамента для будущего аэродрома. Говорят, что стоимость проекта — 12 млрд сумов. После ввода аэродрома в эксплуатацию жители Соха смогут посещать город Фергану по воздуху. Это будет огромное облегчение.
Неподалёку слева есть парк культуры и отдыха «Дустлик». Железные ворота в парк наглухо заперты. На мой вопрос почему, водитель язвительно усмехнулся:
– Э, это прОклятый парк, не обращайте внимания.
– Почему? Он занял святое место?
– Да, нет… Поработал два или три месяца и закрылся. Все удивились. Сказали, что карусели не отвечают требованиям. Есть риск падения. Походу откуда-то сняли старьё, привезли сюда и установили. Сохская ребятня даже обрадоваться не успела. Только построят, оказывается сломанное, или кто-то стащит.
– А кроме этого есть ли место для детского развлечения?
– У кого есть деньги, возят на прогулку в Фергану, а у кого нет такой возможности — сидят безвылазно в кишлаке. Иногда мне становится жалко детишек. Не знают, как это гулять с родителями, кататься на железных качелях. Только, если по телевизору увидят.
Я замолкла, не стала дальше бередить ему рану. В школе №1 Сохского района работала дочь друзей нашей семьи. Перед дорогой я выспросила у бабушки её адрес. Уточняя и спрашивая, нашла. Дилфуза апа преподаёт узбекский язык в старших классах. Мы с ней вдоволь наговорились.
У кого есть деньги, возят на прогулку в Фергану, а у кого нет такой возможности — сидят безвылазно в кишлаке.
– А что разве в Сохе нет ни одной школы с узбекским языком обучения? – удивилась я.
– Нет, все школы обучают только на таджикском языке. Для того, чтобы была узбекоязычная школа, должны быть соответствующие специалисты — вы и сами это прекрасно знаете. Некоторые наши учителя переучиваются как на вторую специальность, но этого не достаточно. Откуда-то со стороны к нам ни врач, ни учитель добровольно не приедет. Даже студенты из местных, окончив вуз, сомневаются возвращаться или оставаться на «большой земле». От увиденных условий и возможностей мировоззрение меняется, естественно..
– А не мучаются ли в дальнейшем при сдаче вступительных экзаменов выпускники, обучавшиеся одиннадцать лет грамоте на таджикском языке?
– Мучаются! Вот вы, несмотря на то, что учились в узбекском классе, дополнительно занимались с репетитором родного языка и литературы. Насколько сложны лингвистические правила и нормы вы знаете лучше меня. Теперь представьте положение таджикоязычных детей. Толком не разговаривая на узбекском, они со скрипом постигают правила. Те, кто хотят поступать, стараются — ходят к репетиторам, посещают дополнительные уроки, короче, пытаются найти варианты. Остальные, закончив учебу, или в Россию подаются, или здесь поле мотыжат. Девочкам достаточно научиться шить да готовить, а потом замуж.
– Разве нет какого-то производственного предприятия или бизнесмена-работодателя?
– Если не считать цементный завод, то ни цеха нет, ни предприятия. Как только мальчики начинают что-то соображать, они стремятся уехать в Россию. Что касается девочек, то всё их детство направлено на подготовку к передаче будущему хозяину. Однако, благодаря прошлогодней квоте, многие поступили. Ведь можно же, оказывается!
– Неужели нет никакого центра для профессионального обучения девушек? – не унималась я.
– Только обучение шитью и кулинарные курсы, ничего более существенного нет. В основном, девушки занимаются полевыми работами, а после замужества — домашним хозяйством.
– Одна попутчица в дороге сказала, что у них в кишлаке не хватает гинеколога. А у вас как с этим?
– В районной больнице работают четыре гинеколога — одна врач-женщина, остальные мужчины. Большинство женщин отказываются от осмотра мужчинами и у Гулчехры апы образуется большая очередь. По этой причине некоторые, не обращая внимания на расстояния и непростую дорогу, предпочитают обращаться к гинекологам в городе Фергане. Я тоже чаще вожу свою невестку в областной центр. У кого нет такой возможности, стиснув зубы от боли вынуждены ждать своей очереди. Это проблеме уже много лет и она никак не решается. На самом деле мы сами виноваты! Сначала не стремимся выучить своих дочерей, потом сами бегаем в поисках врача-женщины.
Меня очаровали прямота и конкретность сохцев.
– В машине я обратила внимание на запертый парк культуры и отдыха. Врач пошутил, сказав, что это проклятое место. Что-то есть еще для детских развлечений в Сохе?
– Нет! Парк из-за неисправности аттракционов закрылся почти сразу же. Столько времени прошло — всё никак не починят. Неподалеку отсюда строился детский лагерь, но работы давно встали. Сельские дети пасут коров — так и растут.
С Дилфузой апой проговорили часа два. На все свои вопросы я услышала детальные и честные ответы. Меня очаровали прямота и конкретность сохцев.
Можно макать лепешку в арык и есть
После школы я заглянула на районный дехканский рынок. Обычно все самые интересные разговоры — на базаре. В мемуарах Гафура Гуляма я прочла, как он под любым, даже самым пустячным, предлогом, хоть за пучком зелени, старался приходить на базар, где всласть слушал оживленные беседы торговцев. Районный дехканский рынок перестраивается, с его задней стороны идет строительство высотного здания, до завершения работ продавцы расположились беспорядочно, товары продаются повсюду вокруг. На мой вопрос, в какой стороне базара расположены прилавки, кто-то сказал: «У нас нет прилавков». Так или иначе таких прилавков, как в Ташкенте или в других местах Ферганской долины, я здесь не нашла.
Выйдя с базара, я наняла частника и с сопровождающим от Дилфузы апы отправилась на поиски места поклонения «Хазрати Али», расположенного в махалле «Сариканда». Расположенная над кишлаком достопримечательность в основном посещается брачующимися в день свадьбы, здесь они фотографируются, а в рядом расположенной мечети проводят обряд «никах» (*заключение брака в религиозном смысле).
Вокруг оборудованы красивые возвышения и крытые беседки — летом паломники здесь отдыхают.
За порядок и благоустройство объекта вот уже долгое время отвечает 92-летний Тошкентбой ота Ашуров.
– Сюда приходят вымолить у Аллаха ребенка или удачи в делах, – говорит Тошкентбой ота, рассказывая историю этого места. – Всевышний не оставляет просящего без надежды. Исполняет молитвы. Внутри мавзолея нет никакой могилы. Считается, что это место в миссионерских целях посещал Хазрати Али — любимый племянник и зять Пророка Мухаммада (Да благословит его Бог и приветствует). Почитая его следы, наши предки оградили это место камнями. Позже здесь был построен мавзолей.
Выслушав интересные рассказы Тошкентбой ота и получив его благословение, я попросила отвезти меня к прогремевшему в прошлом году роднику Чашма. Когда говорят родник, я представляла себе небольшую булькающую лужу. Чашма оказалась гораздо больше: вода в ней настолько прозрачная, что видна вся красота на его дне, а издалека она напоминает озеро. Если подойти ближе, то повсюду едва ощущается вибрация — видно как вода с клокотом выбивается из земли. Поверхность водной глади чуть рябит словно от запущенного камешка.
Всё окрестное население и сохцы используют эту воду для питья и других нужд. При въезде в кишлак меня всколыхнула одна вещь.
Лет двадцать назад мы смягчали сухую лепешку в арыке, наполнявшем хауз в начале нашей улицы, и ели. Раньше люди понимали ценность воды и никогда не бросали в неё мусор, уличный смёт или помои. Сейчас найти в Риштане чистый арык проблематично. А сохские дети пьют воду прямо из арыка, протекающего у дверей, макают лепешку и едят. Увидев это, я вспомнила забытые картины своего детства. По краям арыка и вокруг родника нет ни мусора, ни пластиковых пакетов и баклажек. Вокруг царствует нетронутая красота природы. Вот что действительно можно назвать «экологически чистая зона».
Говорят, что вода из родника исцеляет от многих болезней и ею обильно поят страждущих.
Время стремилось к вечеру, но, несмотря на близкое завершение путешествия, в голове у меня продолжали крутиться слова о нехватке женщин-гинекологов, которые я услышала еще до приезда сюда по дороге сюда. Мне захотелось наведаться в районную больницу и выяснить ситуацию у кого-то из ответственных лиц. Высказав это пожелание своему сопровождающему, мы отправились по месту назначения. В больнице постучались в окошко родильного отделения. Там сказали, что рабочее время акушера-гинеколога Гулчехры апы закончилось и она уже ушла. Две дежурные медсестры помочь мне с главным вопросом не смогли.
Хотела переговорить с главным врачом, но дверь в его кабинет была заперта. Удалось застать его заместителя.
– На самом деле нам не хватает врачей общей практики, – говорит Баротжон ака Маъруфов. – Острота проблемы с гинекологией из года в год всё меньше. Не могу сказать, что сейчас мы в очень затруднительном положении. Вся надежда на студентов из Соха. Пусть 6-7 лет придется ждать, но всё-таки мы готовы к этому.
– Насколько вы сможете оказать необходимую медицинскую помощь, если состояние женщины резко ухудшится, или поступит женщина со сложными родами?
– Хоть у нас нехватка специалистов, но все помогают друг другу. Нашему хирургу приходилось делать и сложные операции. В описанном вами случае каких-то проблем не возникнет.
– А как в районе ситуация с коронавирусом?
– Слава Богу, показатели смертности и числа заражения были довольно низкими. Положение анклава позволило принимать эффективные меры по 14-дневному карантину прибывающих и изоляции заболевших. В кишлаке Хушёр даже приготовили место на 50 коек. Чистый воздух и соблюдение карантинных мер нам помогли.
На этом моё путешествие закончилось и я перешла к хлопотам обратной дороги в Риштан. В райцентре заняла место в попутной машине и тут вспомнила, что не поговорила ни с кем из молодых парней и девушек о проблемах, которые их заботят. Вернуться обратно, но я уже на полдороге, да и уморилась порядком. К тому же время уже к вечерней молитве. Уже на подъезде к пункту своего назначения в мыслях промелькнул студент Государственного университета узбекского языка и литературы в Ташкенте Шохруз. Вроде как-то по телевизору слышала, как он сказал, что единственный в своем вузе из Соха. Решила побеседовать с ним по приезду в Ташкент.
В этой поездке я как будто поняла, почему сохцы так стремятся в Риштан, Коканд, Фергану: развитие так себе, производства почти нет, продукты, одежда заметно дороже, а мечты о детском парке можно исполнить только в центре.
«Учитель узбекского языка получает зарплату меньше всех!»
В Ташкенте я разыскала Шохруза. У представителя студенчества тяжелых дум накопилось много, только я спросила о проблемах, которые волнуют сохскую молодежь, его прорвало:
– 3 января 2016 года я выехал из Соха и проехал 180 км через Вуадиль, чтобы в Риштане вместе с репетитором готовиться к поступлению в вуз. У нас в районе специалистов по узбекскому языку нет, поэтому многие вынуждены заниматься в других местах. Каждый день, когда я ездил в лицей, водители междугородних маршруток повторяли: «В институт поступают только те, у кого есть деньги» и это убивало мою веру.
Несмотря на то, что занимался у лучшего репетитора в Риштане, среди ровесников, закончивших узбекскую школу, я чувствовал себя как инопланетянин. Хоть в нашей стране обучение ведётся на семи языках, а узбекский язык преподается в качестве государственного, при поступлении в вуз выпускники всех национальных школ сдают тесты по узбекскому языку и литературе. 5-6 лет назад эта проблема «решалась» сокращением иноязычных школ. Но мы многонациональный народ с широкой душой и поэтому от этой политики уже давно отказались.
Когда я учился в школе и лицее к государственному языку подходили не с точки зрения знаний, возможности и значения, а как к политическому вопросу. Конституция гарантирует возможность работы на любом языке, но когда из области или Ташкента приезжал какой-то гость, срочно менялись все вывески. Учитель узбекского языка, получающий зарплату меньше всех, никогда не был заинтересован в повышении качества обучения. Наблюдая это, многие мои ровесники выбрали самый прямой путь — уехать на заработки в Россию, чтобы быстро заработать.
Мне кажется, что при обучении языку нужно делать акцент не только на материальную сторону, но и на духовную мотивацию. Не только говорить: «Если не выучишь узбекский язык, то тебя никто не возьмет на работу», но и «Если выучишь узбекский язык, то ты уловишь намёки Абдуллы Каххора, прочитаешь газели Эркина Вохидова, Хофиз посвятил Шерози сотни исследований, поймешь Алишера Навои, которого Абдурахмон Джами избрал себе пиром. Читая Навои, ты станешь искать пути достижения высшего уровня смирения». В нашем районе очень нужны такие педагоги, которые могут породить в сердце ученика уважение и любовь к языку…
Когда я учился в Риштане, я не мог понять одну вещь: тамошние абитуриенты тоже заняты скотом и другими делами по домашнему хозяйству, в отличие от Соха здесь часто отключается электричество, которое подается только 2-3 часа в день, но они успевают учиться, а их родители, несмотря ни на что, стремятся создать им условия для получения достойной профессии. Мой друг хвастался мне воротами за 18 миллионов, которые он установил во дворе, а я очень хотел, чтобы мы вместе с ним поступали в вуз. Я до сих пор единственный студент из Соха в своём университете. Каждый год, когда начинает работу приемная комиссия, я уговариваю земляков подать документы. Но, к сожалению, для моих сверстников, обучавшихся в иноязычной школе, это недостижимая высота, они считают, что Ташкент далеко, а вступительные баллы высоки.
Слушая Шохруза, я поняла, насколько кардинальны отличия в мировоззрении, насколько глубока разница в проблемах у меня и тех незнакомых мне ребят, с которыми мы живем под одним чистым небом.
– Верите, будучи школьником, я думал, что компьютер это станок, – сказал он, перебивая мои размышления. – Зимой сохская молодежь практически не учится. Когда сильно холодает и выпадает снег, учеба прекращается. Уголь, отправляемый для отопления школьных классов, пока следует из Ташкентской области почему-то превращается в пыль. Раньше я не понимал почему. Только теперь начинаю разуметь. В Сохе очень много безработной и бесцельной молодежи. Но еще больше родителей, которые не мотивируют своих детей на учебу и самореализацию. Вот что меня печалит…
Эту длившуюся от рассвета до вечера командировку я, наверное, буду помнить долгие годы. К сожалению, не всё из увиденного и прочувствованного мне удалось «положить на бумагу». С открытием постов и дороги вроде решилась самая большая проблема сохцев, но, как оказалось, впереди еще целый сноп взаимосвязанных вопросов. Несмотря на то, что мы граждане одного государства, но пропасть между возможностями развития, выхода в мир, учебы очень широка. Ах, если бы завтра не было того, что представилось сегодня, а увидеть Сох, о котором мечтают сохцы…
Автор: Чарос Низомиддинова
Фото: Фаррух Жумабоев
Читайте и смотрите другие репортажи из этой рубрики:
Узбекистан, как он есть: миллионеры из Асаки (Андижан) — Репортаж Kun.uz из расположенной в Асакинском районе Андижанской области махалли Бахрин, жители которой зарабатывают миллионы на цыплятах.
Узбекистан, как он есть: горный кишлак Гилан (Кашкадарья): Корреспонденты Kun.uz: «По мере своих сил и технических возможностей камеры мы постарались показать эти места. Советуем выбрать 2-3 дня в разгар весны-лета и приехать сюда, чтобы ощутить красоту природы Узбекистана».
Узбекистан, как он есть: Курли (Иштихан): В рамках очередного выпуска специального редакционного проекта Kun.uz рассказывает об одном дне сельской домохозяйки.
Узбекистан, как он есть: Лангар (Фергана): Kun.uz продолжает рассказывать о жизни, заботах и радостях жителей отдаленных сёл Узбекистана. Новый репортаж о кишлаке Лангар Куштепинского района Ферганской области.
Узбекистан, как он есть: Базиргон (Хорезм): 66-летняя Гавхар Бобоева — жительница одного из самых отдаленных кишлаков Узбекистана. Она единственный работник в своей школе: и директор, и учитель, и сторож в одном лице. Kun.uz подготовил репортаж об этой удивительной женщине и её микрошколе.
Узбекистан, как он есть: Башир (Иштыхан): Профессия учителя сама по себе ответственная и непростая, а быть женщиной, преподающей в школе в отдаленном кишлаке Узбекистана — значит каждый день совершать подвиг. Kun.uz рассказывает о самоотверженной учительнице в селе Башир Иштыханского района Самаркандской области.
Узбекистан, как он есть: Дориломон (Шахрихан): Махалля Дориломон расположена в 11-ти километрах от центра Шахриханского района Андижанской области. Население — три тысячи человек. Плачевное состояние местной школы наталкивает человека на грустные мысли.
Узбекистан, как он есть: Нанай (Наманган): Год назад Kun.uz рассказал о том, что жители кишлака Нанай Янгикурганского района Наманганской области не обеспечены качественной питьевой водой. Изменилась ли ситуация за это время? Заместитель хокима района по строительству Муроджон Сотволдиев заверил, что все проблемы с водоснабжением устранены на сто процентов. Более того, усилиями местной администрации Нанай превратился в центр экотуризма. Так ли это на самом деле?
Узбекистан, как он есть: Чартакский район (Наманган): В рамках специального редакционного проекта корреспонденты Kun.uz посетили отдаленные махалли Бештол и Кумробод Чартакского района Наманганской области. В подготовленном ими репортаже рассказывается о том, как организовано обучение учащихся в малокомплектных классах, как обогреваются учебные аудитории, а также о других проблемах сельской жизни в Узбекистане.
Узбекистан, как он есть: Навбахор (Пап): В рамках специального редакционного проекта репортеры Kun.uz посетили одну из крайних точек Узбекистана — кишлак Навбахор Папского района Наманганской области, население которого занято земледелием, животноводством и рыбоводством.
Узбекистан, как он есть: Мадияровул (Мингбулак): Очередным пунктом назначения творческой группы Kun.uz в рамках специального редакционного проекта «Один день на селе» стала махалля Мадияровул Мингбулакского района Наманганской области.
Узбекистан, как он есть: Бустон (Сардоба): В рамках специального редакционного проекта корреспонденты Kun.uz рассказывают о жизни одной семьи, проживающей в махалле «Бустон» Сардобинского района Сырдарьинской области.
Узбекистан, как он есть: Горькая Бухара: Такой Узбекистан не показывают по телевидению. Чтобы вышестоящие увидели реальное положение дел, решил снять серию коротких фильмов «Горький Узбекистан» и начал со своего родного города, — пишет популярный в стране блогер Умид Гафуров, известный под ником Troll.Uz.
Узбекистан, как он есть: Кизилузак (Чимбай): В рамках специального редакционного проекта творческая группа Kun.uz отправилась в аул Кизилузак сельского схода граждан «Кизилкетген» Чимбайского района Каракалпакстана.
Узбекистан, как он есть: Саёт (Хива): В рамках специального редакционного проекта Kun.uz рассказывает о жизни одной семьи в кишлаке Саёт Хивинского района Хорезмской области.
Узбекистан, как он есть: Керегетау (Тамды): В рамках специального редакционного проекта творческая группа Kun.uz отправилась в далёкий аул Керегетау Тамдынского района Навоийской области.
Узбекистан, как он есть: Каракурган (Чуст): Kun.uz продолжает знакомить с жизнью в отдалённых кишлаках Узбекистана. Этот репортаж о расположенном на границе с Кыргызстаном селе Каракурган Наманганской области. Обязательно посмотрите видеосюжет, вы увидите живописные пейзажи и звёздное ночное небо, ощутите аромат свежеприготовленного плова и свежесть утра в предгорном кишлаке.
Узбекистан, как он есть: Багдад: Зима нравится не всем, особенно в сельской местности она приносит множество трудностей для людей. В рамках специального редакционного проекта творческая группа Kun.uz отправилась в Багдадский район Ферганской области.
Узбекистан, как он есть: Шурчи: В рамках специального редакционного проекта Kun.uz продолжает рассказывать о жизни в отдаленных кишлаках Узбекистана. На этот раз корреспонденты издания отправились в Шурчинский район Сурхандарьинской области в гости к жителю кишлака Айригаза Турди ака.
Узбекистан, как он есть: Ургенч: Изменилась ли сельская жизнь от реформ и нового политического курса? Доволен ли народ местной властью? В поисках ответов на эти вопросы журналисты Kun.uz отправились в Ургенчский район Хорезмской области.
Узбекистан, как он есть: Риштан: «Всякий раз, когда я читаю в СМИ о скором поступлении в Узбекистан крупных инвестиций, строительстве большого завода и создании множества рабочих мест, я думаю: насколько это интересно нашим читателям?, — пишет журналист Kun.uz Алишер Рузиохунов. — Что отзывается в их сердцах? Что на самом деле важно для людей? И тут мне пришла идея отправиться в какой-нибудь кишлак, увидеть всё своими глазами и поговорить с местными жителями. Так я отправился в Риштанский район Ферганской области».
Узбекистан: блокнот исследователя 